Анатомия психотравмы

Несмотря на то что на сегоднящний день в сфере психотерапии и клинической психологии весьма распространены и пропогандируются когнитивно-поведенческие техники, которые зачастую иногда сводятся к банальной поведенческой терапии, я нахожу что оптимальный подход к проблемам и расстройствам психики и поведения это все таки подход учитывающий причинность и особенности динамики расстройства. Но здесь я отнюдь не имею ввиду знакомый каждому психологу психодинамический принцип да и не классический психоанализ. Речь идет о когнитивно-концептуальной терапии (ранее - концептуальная психотерапия)], одно из теоретических различий которой от психодинамической психотерапии представлю чуть ниже касаясь вопроса травмы и возраста.

И так как причинность и динамика расстройства являются решающими и целеобразующими моментами процесса психотерапии, то именно поэтому явление и понятие психотравмы стало одним из центральных объектов изучения концептуальной психотерапии.

В данной работе, будучи верным своему лаконичному стилью изложения, я вкратце представлю свою концепцию психотравмы, надеясь что данный схематический вид письма будет более удобным для восприятия и экономиченым с точки зрения времени.

По сути в этой статье излагается анатомия психотравмы, и делается это с помощью обсуждения трех взаимосвязанных явлений действительности, которые есть боль, болезнь и исцеление.

Итак,  психология и концептуальная психотерапия травмы зиждутся на восьми основных идеях:
1. Человеческое существо всвязи со своей природой всегда, в любой кокретный момент своего существования, независимо от своего возраста, уровня социализации и образования, имеет конкретные ожидания от своих окружающих людей, от среды и от жизни вообще.
2. Ожидания эти в свою очередь со временем слагаются в одну единую прогностическую систему – в некий “сценарий будущего” – который в свою очередь становиться неотьемлимой частью концептуальной системы личности (КСЛ).
3. Но так как прогностические способности человеческого индивида не совершенны то естественно очень многое из ожидаемого не притворяется в жизнь или же предстает в реальности в полярном виде. Именно поэтому и у каждого человека когда нибудь происходит первый акт несоответствия содержаний ожидания, т.е. сценария будущего, т.е. КСЛ и наличной действительности. Это несоответствие именуется концептуальным диссонансом.
4. Концепуальный диссонанс в свою очередь имеет травматическую природу. В принципе, с точки зрения категорий психического здоровья, концептуальный диссонанс и есть травма. Концептуальный диссонанс это категория относящяся к факту,  а травма – подразумевает  уровень осознанности этого факта конкретным субъектом. Концептуальный диссонанс может иметь место в детстве в 3 летнем возрасте, но осознание этого диссонанса, т.е. травма, может проявить себя в 7-и летнем возрасте а то и еще позже.
5. Концептуальный диссонанс, точнее травматический опыт, и является основным генератором разного рода психических, поведенческий и соматических расстройств.
6. В основном, концептуальных диссоаннсов в жизни бывает вдоволь. А что касается первого такого диссонанса то это всегда попадается уже в первые годы жизни человека – в раннем детстве. Вот почему нити всех проблем ведут прямиком в детство.
7. Травма – это некий опыт, который в обьязательном порядке требует интеграции. Т.е. пока травматический опыт не будет интегрирован и речи не может быть об исцелении человека.
8. Именно интеграция травматического опыта и является задачей концептуальной психотерапии.

БОЛЬ
Боль душевная, или же боль психичекая, который человек может испытать в различных этапах своей жизни и который зачастую принято называть психотравмой, имеет не так и уж сложный характер возникновения и функционирования. Если сказать проще, то любого вида психотравма имеет информативный характер и является по сути результатом несоответствия наших разного рода ожиданий (“сценарий будущего”) и наличной действительности. Вышупомянутое несоответствие, или же диссонанс, изначально есть лишь факт объективной реальности и прежде чем облечся в форму реальной психотравмы должен получить личное значение, точнее личностный смысл для конкретной личности (“концептуальный диссонанс”). Говоря иначе, только лишь осознание личностью факта диссонанса ведет к психотравматизации.

БОЛЕЗНЬ

Только лишь личность осознавшая полностью факт конкретного концептуального диссонанса испытывает боль, которая в силу своей относительной устойчивости (в плане силы интенсивности и длительности) со временем порождает разного рода психологические и соматические проблемы – т.е. Болезнь. Изначально личность пытается как то сгладить осознанный диссонанс, чтобы последний не обрел облик реальной травмы, и так большинство личностных стратегий сглаживания диссонанса вяляются иррациональными и деструктивными, то этим личность лишь усиливает вторичные/производные симптомы Болезни.

ИСЦЕЛЕНИЕ

Болезнь порожденную психотравмой можно лечить лишь в том случае если учесть особенности и механизмы ее возникновения. В данном случае перед психотерапевтом стоит задача помочь клиенту/пациенту “смириться” с проишествием рациональным и конструктивным путем. Исцеление возможно лишь тогда, если принять необходимость интеграции  травматического опыта.

Человек, однозначно, в когнитивном плане живет будущим и в будущем. Именно поэтому в процессе психотерапии первостепенную важность приобретают его ожидания, желания и сценарий будущего вообще. Даже если взор психотерапевта-исследователя обращается к прошлому клиента, то именно для того чтобы выявить особенности его сценария будущего в конкретный момент или моменты жизни и уследить его (сценария будущего) дальнейшую судьбу  – развитие, изменения, трансформации и результаты, последствия этих же трансформаций – и, в конечном счете помоч клиенту смириться с тем нежелаемым будущим, которое уже давно наступлио и уже успело стать прошлым…

Источники:

• Бегоян А.Н. Анатомия психотравмы: боль, болезнь и исцеление // Психотерапия, №5 (125) 2013г.; стр. 59-62.
• Begoyan, A.N. An Anatomy of Psycho-trauma: Pain, Illness and Recovery. International Journal of Psychotherapy: 2014, Vol. 18, No. 3, pp. 41-51.